Этот случай произошёл на Малой Земле. В состав десантного отряда Цезаря Кунникова входил матрос Владимир Никитович Кайда. До войны он служил мотористом в Днепровской флотилии, во время обороны Одессы участвовал в десанте под Григорьевкой, где получил тяжёлое ранение, а после излечения был направлен в морскую пехоту.
Однажды Кайда оказался под немецкой бомбёжкой. Пикирующие бомбардировщики один за другим целенаправленно бомбили окоп, в котором он находился. И тогда Кайда решил, что самым безопасным местом, где можно пересидеть бомбёжку, будет немецкий окоп, поскольку свои позиции немецкие бомбардировщики бомбить не будут. То, что в окопе могут быть немцы, а все магазины к его автомату давно опустели, наш матрос посчитал малозначимым обстоятельством. В молодости, а молодостью 22-летний Кайда считал годы до службы на флоте, ему доводилось на спор убивать быка кулачным ударом. Бык же был куда здоровее среднестатистического немца.
Вражеский окоп не был пустым. В нём оказались двое корректировщиков. Это они по рации наводили Юнкерсы. Один из них от удивления ничего сделать не успел. Кайда ударил его кулаком прямо по каске, и стальной шлем раскроил ему череп. Другой немец потянулся за автоматом и уже успел снять его с предохранителя и оттянуть затвор, но тут получил удар под подбородок. Шейные позвонки хрустнули, и второй немец замертво упал на дно окопа.
Кайда почувствовал себя хозяином окопа. Вынул из карманов убитых документы. Может, пригодятся в штабе. У одного гитлеровца на груди были приколоты железный крест и медаль, у другого только одна медаль. Снял их и сунул в карман.
У обоих гитлеровцев на поясах висели фляги. Кайда отстегнул одну, отвинтил крышку и попробовал. Оказалось вино. Он осушил всю флягу. Вторую, в которой тоже было вино, прицепил к своему ремню.
Бомбёжка стихла. Прекратив получать коррективы по рации, лётчики ушли на аэродром. За окопом послышался топот шагов – наши матросы, воспользовавшись перерывом в бомбёжке, решили уничтожить корректировщиков. Надев бескозырку на ствол автомата, Кайда замахал её над бруствером и закричал: «Здесь свои!».
